Даниил Спиваковский: «Я сумасшедший папа»

У актера Даниила Спиваковского приветливая улыбка, мягкий и одновременно озорной взгляд. Кажется, что в нем и сейчас, несмотря на солидный возраст, живет мальчишка-хулиган. Невольно ловишь себя на мысли: повезло же детям с таким папой!

СПРАВКА

Даниил Спиваковский родился в Москве в 1969 году. Его мама Алла Спиваковская — психолог и психотерапевт, доктор наук, профессор Московского университета. После школы Даниил подал документы в МГУ на факультет психологии, но не смог набрать нужное количество баллов и устроился работать в психиатрическую больницу. Повторная попытка через год оказалась успешной, но подошел срок службы, и Даниил был призван в армию.

Вернувшись из армии, Спиваковский восстановился на психфаке. Весной несколько его друзей из студенческого театра решили поступать в театральные вузы. Даниил пошел с ними за компанию и поступил сразу в три театральных училища. Чтобы не бросать университет, Спиваковский пошел в школу, заявил, что потерял аттестат, получил дубликат и отнес его в ГИТИС. Четыре года, до окончания университета, он учился в двух институтах.

Получив диплом ГИТИСа, Спиваковский был зачислен в труппу Театра им. В. Маяковского, где играет до сих пор. Первой яркой работой в кино стала роль в фильме Валерия Тодоровского «Мой сводный брат Франкенштейн». В 2007-м Даниил Спиваковский получил премию ТЭФИ за роль советского физика Льва Ландау в фильме «Мой муж – гений». Через год женился. В 2009-м получил звание заслуженного артиста России. В 2010-м стал отцом. Сейчас в его семье трое детей – дочь Дарья и сыновья Даниил, Андрей.

— Когда родился ваш первый ребенок, вы легко осознали свое отцовство?

— Я отцом стал поздно. Вообще все в моей жизни происходило позже, чем у моих сверстников. И рос я медленнее, и с профессией определился позже всех. И жену свою, Светлану, встретил, когда мне было уже тридцать шесть — ей, правда, было восемнадцать. И вот первый ребенок, дочка родилась, когда мне было тридцать восемь. Потом у нас родился Даня, потом Андрюша. Для меня отцовство стало осознанным шагом. Я был к нему готов, мне было куда привести жену и детей, у меня была крыша над головой. Я был в определенной степени финансово независим.

— Когда вы ждали первого ребенка, это было радостное время, или больше было переживаний и тревог?

— Я сумасшедший папа и вообще мы такие родители неспокойные. Мы созваниваемся со Светой тридцать раз в день. Минимум! Я звоню отовсюду, особенно если в поездке или на гастролях. Коллеги всегда в курсе, какую шапочку мы надели ребенку, сколько раз он сходил на горшок и как он сходил, сколько котлет он съел, сколько ложек супа осталось…

— Что ваши коллеги по этому поводу думают?

— Смеются. Они иронизируют, но, конечно, им нравятся наши отношения в семье — теплые, искренние, настоящие.

— Вы встречали других пап, у которых была бы такая же глубокая включенность в бытовые вопросы?

— Трудно сказать. Наверное, нет. Я сам не могу судить о своих друзьях и коллегах, но сами они говорят, что так бывает редко.

— А почему с вами так происходит?

— Ну, не знаю. Я просто такой человек. Так произошло: мы очень трепетно относимся к детям.  И поэтому когда Света была беременна каждым из детей, я очень трясся над ней. Не позволял ей садиться за руль, пользоваться городским транспортом. Только где-то кольнет, я тут же заставлял ехать к врачу, у которого наблюдалась Света. А мы всех троих детей рожали у одного акушера-гинеколога.

— Когда пришло то утро, в которое вас стало трое, что изменилось?

— Жизнь стала более ответственной. Во-первых, она стала более организованной, и это хорошо. Я даже стал больше успевать. Раньше я относительно хаотично существовал, относительно — потому что график артиста довольно плотный. Артист себе не принадлежит: в нужное время он должен выйти на сцену, в нужное время приехать на съемочную площадку. При всей своей кажущейся бесшабашности у нас довольно ответственная работа: все расписано по минутам. А с появлением детей она стала еще более расписанной. И я стал более ответственно относиться к себе и к своему образу жизни, потому что теперь я понимаю, что должен себя беречь — для них.

— Скажите, а как вас воспитывали? И похоже ли это на то, как вы воспитываете своих детей?

— Мои родители — мама, бабушка и дедушка. Мой дедушка Семен Давидович Спиваковский – это воплощение мужественности. Фронтовик, военный летчик, потом гражданский. Прожил с бабушкой 59 лет. Он умер в 94 года. Его отношение к бабушке и маме — это тот пример, который до сих пор стоит у меня перед глазами. Я вот так же отношусь к жене, к дочке.

— Дедушка трогательно относился к вам?

— Да, да, да. Конечно. Он любил меня: мальчишка, внук. Он очень много мне дал, много со мной возился.

— Чем вы с ним занимались?

— Он читал мне стихи. Он был хорошо образован, знал два языка. И собственно, несколько глав «Евгения Онегина» я знаю наизусть, потому что мне их в наших прогулках читал дедушка.

— Где вы гуляли?

— По городу или где-то на отдыхе. Дед был пилот первого класса, командир корабля гражданской авиации, у него были возможности перелетов со скидками, и мы отдыхали часто где-то на курортах — в Сочи или в Крыму. Дед мне очень много дал, я его вспоминаю, рассказываю о нем своим детям. А уж мою бабушку, свою прабабушку они знают, ходят в гости к ней несколько раз в неделю.

— Что из детства может придать силы потом, в трудные моменты взрослой жизни?

— Дети должны знать, что у них есть родители, у них есть тыл. У них есть люди, к которым они могут обратиться за советом. И эти люди им никогда не откажут в своей любви, в своем тепле. Это дает силы и уверенность, поэтому это очень важно.

— Что вы стараетесь привить своим детям в первую очередь?

— Навык любить ближнего человека. Это навык в определенной степени. Мне кажется, что это передается: наши родители научили нас любить ближнего. Это довольно сложная работа — быть внимательным к другому человеку. Дети должны с детства это видеть. И надеемся, что в их семьях в дальнейшем будут такие же отношения внимательные, уважительные отношения, как сейчас в нашей.

— Любить ближнего — внутри своей семьи или вообще?

— Внутри семьи, конечно. Я с иронией отношусь к таким фразам, как «любите все человечество», «любите людей» и так далее — это все болтовня. Это невозможно! Надо любить свою семью, своих близких. Остальных надо уважать. Меня дочка спрашивает иногда о каком-то человеке: «Пап, ты его любишь?» Я говорю: «Нет, Дашенька, я его уважаю». Или я говорю: «Я к нему хорошо отношусь». Или: «Я его принимаю. А люблю я — тебя, Данечку, Андрюшу и маму. Я люблю свою маму — вашу бабушку, родителей мамы, прабабушку вашу Люсю. Вот их я люблю. А всех остальных я уважаю».

— То есть вы стараетесь показать, что есть разница между отношениями людей?

— Ну, конечно!

— А почему это так важно, чтобы дети четко делили людей на ближний и дальний круг?

— Потому что так устроена жизнь. Так устроены семьи. Любить всех — это значит не любить никого. Так не бывает… Можно любить нескольких человек. А к остальным можно хорошо относиться.

— У вас есть какие-то взгляды на воспитание?

— Если я начинаю ругать детей, то Света, моя жена, говорит: «Все, небеса разверзлись! Папа ругается!» Главное, за что мы ругаем — это за несоблюдение правил безопасности. Надо быть аккуратным на дороге, не играть с огнем, не шалить на высоте, не выходить в мороз без шапки, в публичных местах держаться около родителей. Вот если дети что-то из этих правил нарушают, мы можем и поругать. В остальном это скорее не строгость.

И еще мы их объединяем: они же маленькие, у них небольшая разница в возрасте, и бывают споры, ссоры. Но все равно они очень друг дружку любят и понимают, что они — семья. Для них это очень важно. Дома могут поругаться, но в среде других детей друг за друга стоят горой. Это очень ценно, по-моему.

— Если дети дома поссорились, вы выступаете как судья?

— Конечно! Мы пытаемся примирить, сказать: «Ты не прав, или ты не права». Мы пытаемся понять. Иногда они нас поправляют, говорят, что-то мы не заметили, что-то прошло мимо нас. Дети есть дети. Я сам был сложный ребенок — единственный в семье, избалованный. Может быть, какие-то последствия этой избалованности и сейчас видны. Я был нарушитель спокойствия.

— Что самое ужасное вы сделали?

— Мою маму часто вызывали в школу. Садик и школа полбеды — я нарушал дисциплину и в институте. Я очень не люблю скукоту. Когда вот скучно и рутинно, я начинаю все вокруг себя взрывать и все менять. Мы живем очень бурно. У нас происходят какие-то карнавалы, мы все время путешествуем всей семьей. Знакомые говорят, что у нас итальянская семья. Мы не скрываем своих эмоций и чувств.

— А как дети воспринимают родителей? Безусловно ли для них то, что родители всегда правы?

— Уже сейчас они взрослеют и сейчас уже начинают задумываться над этим. Но безусловной остается их любовь к нам. Наши друзья говорят, что их дети иногда больше привязаны к бабушкам или к няням. У нас дети — папины и мамины. Как только кто-то из нас пересекает порог дома, для них перестают существовать няни. Для них есть мама и папа.

— То есть им не хватает общения с вами?

— Хватает! Моя жена Света родила Дашу до поступления в институт, но поступила с годовалой Дашей на дневное отделение и, не беря академического отпуска и не уходя в декрет, родила еще двух мальчиков, учась на дневном отделении! Сейчас получает диплом, она будет дизайнером интерьеров. Но, тем не менее, Света проводит много времени дома, с детьми. Я, конечно, меньше. Моя профессия — колесить. Но мы друзья с детьми. Мы такие друганы, у нас команда. И это самое важное, потому что они будут взрослеть. Нужно, чтобы они полностью нам доверяли, рассказывали свои секреты, раскрывали свои тайны. На сегодняшний день у нас так и есть. Дай Бог, чтобы так было и дальше.

— Став отцом, вы узнали о себе что-то такое, чего не знали раньше?

— Наверное, да… Чувства к детям несравнимы ни с чем, и любовь к детям, она исключительна. То, что я, несмотря на свою некоторую избалованность, оказался ради них готов на любые жертвы, для меня не было неожиданностью. Ради детей и ради жены чем-то жертвовать — это понятно. А вот такая преданность и ответственность… Когда я был один, кусок хлеба с маслом всегда мог себе добыть. А теперь я чувствую ответственность за них. Это нечто новое.

 

Беседовала Ольга Тимохина