На лодочке вниз по реке
Окна его номера в отеле выходили на городскую набережную, стиснутую с двух сторон бетонными берегами.
Где-то неподалеку, видимо, находилась лодочная станция, и мимо Крылова то и дело проезжали молодые люди – юноши и девушки. Юноши, все как один одетые в футболки с короткими рукавами или майки, ловко управлялись с веслами. Летнее солнце сделало их кожу бронзовой, отчего они стали похожи на античных богов, спустившихся с Олимпа.
Крылов бросил взгляд в зеркало, где увидел бледнокожего субъекта в очках, с впалой грудью и нелепо выступающими цыплячьими ключицами. Висящие плетьми тоненькие ручки, без единого намека на мускулатуру, лишь дополняли печальную картину.
А еще эти очки. Из-за них в школе Крылова дразнили Водолазкиным. Началось все с того, что во втором классе Гошка Гриценко, второгодник, двоечник и хулиган, сорвал у Крылова на перемене очки и противным голосом загнусавил: «У кого четыре глаза, тот похож на водолаза. Если выбить один глаз, то утонет водолаз!»
Другой на месте Крылова вмазал бы Гошке по морде и забрал бы очки, но Крылов стоял и лишь в бессильной злобе сжимал свои кулачки. Из глаз вот-вот готовы были брызнуть слезы.
— Водолаз! Водолаз! – закричали на него дети. Мальчишки и девчонки стали прыгать вокруг него, размахивать руками и громко смеяться.
— Водолаз! Водолаз! – неслось отовсюду.
Неизвестно, чем бы все закончилось, но на крики ребятни прибежал учитель физкультуры Николай Петрович, который отнял у Гошки очки и вернул их законному владельцу. Очки Крылов получил, но вместе с этим получил и прозвище Водолаз, которое со временем трансформировалось в Водолазкин. Так и жил Крылов Водолазкиным до конца школы.
Он снова посмотрел на реку. В лодке плыла очередная парочка. Молодой человек что-то рассказывал своей спутнице, а та запрокидывала голову и громко смеялась своей очаровательной белозубой улыбкой.
Конечно, двойные стеклопакеты в номере отеля скрадывали все внешние голоса и звуки, но было понятно, что так смеяться можно только громко. А парочка скользила по серебристой глади реки, улыбаясь друг другу, и ей совершенно не было никакого дела до маячившей в окне третьего этажа нескладной фигуры в очках с толстыми линзами.
Взгляды, которые молодые люди бросали друг на друга, свидетельствовали, что у них сейчас тот беззаботный конфетно-букетный период, когда все кажется в розовом цвете, вокруг порхают бабочки, а предмет твоих обожаний лишен каких-либо недостатков.
Это потом начнутся дрязги и склоки:
— Твои друзья приносят в семьи нормальные деньги – один ты нищеброд!
— Мне надоели твои волосы в ванне!
— Когда ты научишься свои майки складывать в стиральную машинку?
— Твои носки разбросаны по всему дому!
Все это будет потом. А пока молодые люди плывут на лодке вниз по реке, беззаботно подставляя свои лица теплому июльскому солнцу.
Впрочем, Крылова тоже когда-то посетило чувство любви. Произошло это на предпоследнем курсе университета. Сошлись они с Женечкой в научной библиотеке. (Где же еще знакомятся порядочные люди?) Училась она в том же университете, только на химико-биологическом факультете.
Все развивалось так стремительно, что очнулся Крылов лишь на собственной свадьбе в комнате отдыха студенческого общежития. Он не запомнил почти ничего. Лица сидящих вокруг студиозов были словно смазаны. Помнил лишь застеленный желтоватой клеенкой длинный стол, на котором теснились ряды бутылок, граненые стаканы и рюмки, какие-то миски с салатами, соленьями и отварной картошкой, нарезанная толстыми ломтями докторская колбаса.
Крылов сидел в своей единственной белой рубашке, а на Женечке было взятое напрокат свадебное платье.
Однокурсники ели, пили, закусывали. Кто-то периодически кричал:
— Горько!
И тогда все подхватывали:
— Горько! Горько!
Крылов и Женечка вставали со своих мест, красные от смущения, и он неумело тыкался в ее лицо своими губами.
Семейная жизнь продлилась ровно четырнадцать месяцев, а затем они разбежались и больше никогда не поддерживали отношения.
Постепенно облик Женечки тускнел, стирался из памяти. Иногда Крылову даже начинало казаться, что эта влюбленность, свадьба, неумелые робкие поцелуи ему просто приснились.
А за окном, пеня веслами воду, проносились лодки с влюбленными парами. И Крылову вдруг захотелось все бросить, тоже сесть в лодочку — и поплыть вниз по течению. Он даже уже хотел подойти к телефону и узнать на ресепшн адрес лодочной станции, как в дверь его номера постучали.
В комнату вошел Владимир Викторович – секретарь, партнер по бизнесу и верный оруженосец в одном лице.
— Илья Андреевич, китайцы покупают вашу игрушку! – улыбался Владимир Викторович. – Говорят, что вы просто компьютерный гений, и в этом сезоне на рынке шутеров она произведет фурор. Американцы со своими жалкими стрелялками стоят и нервно курят в сторонке. Это победа, Илья Андреевич!
Затем секретарь стер с лица улыбку и уже деловым тоном произнес:
— Через тридцать минут подписываем контракт. Поэтому поторопитесь!
— Хорошо, Володя, я одеваюсь и через пятнадцать минут спущусь.
Крылов облачился в дорогой костюм, поправил на галстуке узел и пригладил непослушные волосы. Еще раз бросил взгляд в окно. Впереди контракт с шестью нулями, турне по Китаю, интервью и пресс-подходы…
Но, Боже мой, как же хочется бросить все и просто прокатиться на лодочке вниз по реке!