Три комочка счастья

Мурка в жизнь Николая Степановича ворвалась внезапно и стремительно — словно отряд диверсантов в сонный вражеский лагерь.

В то раннее утро проснулся он от того, что за дверью, на лестничной клетке, беспрестанно мяукала кошка. Сначала Николай Степанович лежал и ждал: может это чья-то соседская кошка там надрывается? Хозяева услышат и пустят котяру в дом. Но время шло, а желающих впустить к себе надрывающуюся Мурку (мужчина почему-то сразу для себя решил, что это именно кошка, а не кот) на горизонте не наблюдалось.

— Да что ты будешь делать! – чертыхнулся в сердцах Николай Степанович, вставая с постели.

Подошел к входной двери и отпер ее. И тут же бело-рыжей стрелой у него между ног в квартиру проскользнула кошка. Было хорошо заметно, что значительную часть из отведенного на земле срока она уже прожила, причем жизнь ее не очень то и баловала. Левое ухо было порвано, а усы как-то обвисли.

Но это была только присказка. На половичке перед дверью лежали три недавно родившихся слепых котенка. И хотя мамаша их уже вылизала, они были еще мокрые.

Николай Степанович посмотрел на кошку, затем на котят и снова на кошку. Та сидела в коридоре неподвижно, уставившись на мужчину зелеными глазами. «Ну и долго мы тут в гляделки будем играть? Бери котят и заноси в квартиру», — словно хотела сказать непонятливому мужчине незваная гостья.

Тот вздохнул, нагнулся и подхватил три влажных барахтающихся комочка.

«Вот это другое дело», — одобрительно выгнула хвост трубой кошка и по-хозяйски, словно всю жизнь здесь и была. 

Мужчина достал из шкафа свитер и бросил его возле батареи, а на него положил котят. Свитер был уродливой расцветки с животными, не поддающимися идентификации. Неизвестная мастерица своими отнюдь не ловкими пальчиками изваяла каких-то уродцев (что-то среднее между оленями и лошадьми) с непропорционально большими головами, на которых бугрились то ли уши, то ли рога. От туловища под какими-то невероятными углами вылезали культи, очевидно, символизирующие стройные и быстрые ноги. Откуда в его гардеробе появилось такое недоразумение, Николай Степанович вспомнить не мог. Возможно, свитер еще при жизни купила Надя.

Носить такое убожество – себя не уважать. Поэтому свитер так и лежал на полке. И ничего ему не делалось. Хоть бы какая-нибудь моль его сожрала что ли!  Но даже моль не покушалась на это чудо швейной промышленности. Вот так и лежал он на полке балластом, пока не пригодился для кошачьей подстилки.

Кошка воображать не стала, легла на свитер, прикрыла глаза и довольно замурчала. Ей тут же в живот уткнулись три мокрых носа, и через мгновенье раздалось довольное чавканье.

— Вот так, Наденька, не было гроша — да вдруг алтын, — растерянно пробормотал Николай Степанович, оборачиваясь на висящую в рамке фотографию своей жены.

Прожили они вместе с женой четверть века. А встретились в Доме офицерского состава, куда однажды на вечерний сеанс после службы зашел молодой лейтенант Николай Грачев. Слева от него оказалась семейная пара с детьми, которые весь фильм просились в туалет, а родители их по очереди выводили из зала. Происходило это с регулярностью пригородной электрички, словно по расписанию. Поэтому когда ребятню в пятый или шестой раз потащили в “кабинку задумчивости”, зрители стали возмущаться. В итоге смущенные родители быстро похватали в охапку своих чад и исчезли. В это мгновение все вздохнули с облегченьим. Все, кроме Грачева.

Дело в том, что справа от него сидела очаровательная девушка, которая сразу же покорила его своей красотой. И когда лейтенант вынужден был пропускать в очередной раз кого-то из родителей, сопровождающих детей в известном направлении, он словно бы невзначай касался руки своей соседки, улыбался ей и шептал: «Извините, пожалуйста». Девушка улыбалась ему в ответ и молча кивала головой.

Когда дети со своими родителями испарились окончательно, Николай весь киносеанс, рискуя приобрести неизлечимое косоглазие, бросал взгляды на это небесное создание. О чем был фильм, кто в нем играл, молодой человек даже не запомнил. А когда сеанс закончился, вспыхнул в зале свет и зрители потянулись к выходу, Николай набрался смелости и предложил проводить девушку до дома. Та, к его глубочайшему удивлению, согласилась.

По пути они разговорились. Оказалось, что девушка была дочкой прапорщика Гордеева. Звали Надей, училась в педагогическом институте, а к родителям приехала на летние каникулы.

Когда они прощались, Николай, краснея от внезапно напавшей робости, протянул ей на прощанье руку и хриплым голосом выдавил из себя:

— Надя, давайте как-нибудь встретимся.

— Давайте, — просто согласилась девушка и деликатно протянула ему свою ладошку лодочкой.

С того самого вечера и началась история их любви, которая согревала их все эти двадцать пять лет. Поженились они только после того, как Надя окончила институт и переехала к нему в военный городок. Свадьбу сыграли скромно, расписываться ездили в райцентр за 50 километров. По этому случаю командир дивизии расщедрился и выделил для поездки штабной уазик.

Через некоторое время у Грачевых произошло пополнение в семействе – родились мальчишки – близнецы Димка и Андрей. Когда после окончания школы пришла пора определяться с выбором жизненного пути, парни пошли по стопам отца, выбрав военную стезю.

Уйдя в отставку, Николай Степанович мечтал, что получит собственное жилье, и не надо будет больше колесить из одного гарнизона в другой. Будут они вместе с Наденькой жить спокойной жизнью, помогать растить внуков и радоваться каждому новому дню.

Вот только радость была совсем недолгой. Как потом объясняли Николаю Степановичу врачи, в голове у жены лопнул сосуд, инсульт – и мгновенная смерть. А он все никак не мог понять: как же это так, от одного сосуда зависит жизнь человека? Почему так?

Похороны прошли тихо и скромно. Детей не было: когда все произошло, Дмитрий находился в дальнем походе на Тихом океане. Андрей служил в армейском спецназе и не вылезал из командировок. Николай Степанович понимал – служба, тут уж ничего не поделаешь, сам армии сколько лет жизни отдал.

Жил отставник тихо, друзей у него в этом городе не было, поэтому вскоре он стал общаться с фотографией жены, висевшей в спальне.

— Вот за огурцами на рынок сходил, Наденька, — говорил он висящему на стене портрету. – Попросил, чтобы мне дали крупных. Не люблю с мелочевкой возиться. Сейчас салат делать буду.

В глубине души Николай Степанович понимал, что это глупо, человека уже не вернешь, но все равно продолжал отчитываться перед фотографией жены:

— Сходил вчера в магазин, купил комплект постельного белья. Взял наподобие того, что нам дети шесть лет назад покупали. Знаешь, такой голубой с малиновыми цветами. Тебе бы понравился.

Николай Степанович и во время службы-то трудно сходился с людьми, а в незнакомом городе круг общения после смерти жены стремительно сузился до продавцов в магазинах и почтальонки Веры Аркадьевны, которая приносила ему пенсию. Мужчина прекрасно знал о существовании банковских карт, был на «ты» с банкоматом, но специально оформил пенсионные документы так, чтобы пенсию ему приносили домой. Пообщался пять минут с живым человеком – и уже на душе как-то легче.

Оказалось, что жить впятером стало веселее. Днем котята спали под окном, а ночью, едва Николай Степанович ложился, приходили к нему. Мурка ложилась ему на ноги, следом забирались котята. «Три комочка счастья» — так в шутку прозвал он своих незваных квартирантов.

Когда Вера Аркадьевна в очередной раз принесла пенсию, ее встретил Николай Степанович и все его кошачье семейство.

— Вы не подарите мне одного котенка? – спросила женщина. – У меня внучка Марина давно просит. Сначала хотела собаку, но родители согласны пока только на кота. Она во втором классе еще учится, а ведь собаку надо выводить, воспитывать. Она для этого пока еще мала.

— Берите, — улыбнулся мужчина. – Если в хорошие и заботливые руки, то почему не отдать?

— Тогда мы зайдем к вам с внучкой ближе к вечеру. Я только почту и пенсии разнесу, и зайдем.

Вечером в гости к Николаю Степановичу пришла не только внучка, но и две ее подружки – одноклассницы Катя и Таня. И каждой тоже захотелось по котенку.

— Давайте, девочки, договоримся так, — предложил мужчина. – Вы сходите к родителям и попросите разрешения взять по котенку. Если они согласятся, то так и быть, забирайте.

Минут через сорок пришла Таня с мамой и забрала котенка. Еще через час в дверь снова позвонили. На пороге стояла Катя, а с ней невысокий крепко сбитый мужчина с пшеничными усами.

— Товарищ капитан, — заулыбался мужчина, — разрешите доложить! Гвардии сержант Севастьянов для получения котенка прибыл!

— Севастьянов! Борис! – улыбнулся Николай Степанович. – Вот это встреча!

Весельчак и балагур Борька Севастьянов когда-то был подчиненным у Грачева, когда тот служил еще в звании капитана.

— Товарищ капитан, Николай Степанович, дочка домой пришла и говорит: «Мы с Мариной за котенком ходили, а там дядя с фотографии». Я то сначала не понял, что еще за дядя? С какой фотографии? А дочка мой альбом дембельский приносит, а там фотография, где мы на учениях. Помните, к нам приезжал корреспондент из полковой газеты?

— Помню, у меня такая же дома есть. Только не надо меня называть товарищем капитаном, я уже человек штатский.

— Хорошо, товарищ капитан, то есть Николай Степанович.

— А чего это мы в коридоре стоим, — спохватился Грачев. – Борис, давай, проходи. Посидим, вспомним былое.

За окном уже давно стемнело, а мужчины все сидели и вспоминали былое.

— Вот так я теперь и живу, — грустно улыбнулся Грачев. — Жена на кладбище лежит, сыновья по стране разлетелись.

— Товарищ капитан, Николай Степанович, а как вы посмотрите на то, чтобы в моей школе поработать?

— В твоей школе? – удивился Грачев. – Ты же мечтал в военное училище поступать после службы?

— Поступал, получил лейтенантские звездочки, служил. А потом командировка в «горячую точку», ранение. Врачи комиссовали подчистую. Пошел второе высшее получать. Выучился, начал работать в школе. Сейчас директор пятнадцатой школы, от вашего дома пешком семь минут хода.

— Знаю, знаю эту школу, — кивнул Грачев. – Только в каком качестве ты меня там видишь?

— Учитель ОБЖ, — стал загибать пальцы Севастьянов. – Затем руководитель школьного музея Боевой Славы. И нам позарез нужен руководитель военно-спортивного клуба. Создать то его создали, но существует он больше только на бумаге. Так, Николай Степанович, беретесь?

Грачев посмотрел на кошку. Мурка, с важным видом восседавшая на подоконнике, взглянула на него своими зелеными глазами, всем видом показывая: «Ладно, можешь устраиваться на работу. А я, так и быть, в твое отсутствие за квартирой присмотрю».

— Уговорил, — махнул рукой Грачев.

— Вот и замечательно, — улыбнулся Борис Севастьянов. – Завтра у нас ко Дню защитника Отечества «Урок мужества» запланирован. Жду вас к десяти утра в школе.

…Когда на следующее утро Николай Степанович, одетый в парадную форму, перешагнул порог школы, гомон и звуки ребячьих голосов смолкли.

— Товарищ капитан, то есть товарищ подполковник, — уважительно покачал головой директор школы.

Учителя и дети с восхищением глядели на его боевые медали и ордена.

Вспомнив свою лейтенантскую молодость, Николай Степанович лихо вскинул правую руку к козырьку и шутливо доложил:

— Подполковник в отставке Грачев для прохождения службы в средней школе номер пятнадцать прибыл!

 

Сергей Шивков