Дед Мороз и Катька

Едва Алексей Татаринов свернул с главной дороги, как навигатор голосом известного артиста немедленно сообщил ему об этом.
Артист был очень известный, вот только фамилия его из головы напрочь вылетела. На языке крутилась, но вспомнить ее Алексей Константинович, как ни старался, никак не мог. К своим сорока пяти годам этот лицедей переиграл в кино и театре всех возможных царей, музыкантов и поэтов. А когда цари, музыканты и поэты закончились, перекинулся на бандитов, полководцев и святых.
А еще в «Мастере и Маргарите» сыграл роль Иешуа. На взгляд Алексея, сделал он это зря. Сколько ни брались за экранизацию этого романа режиссеры (а были среди них и титулованные, обласканные кинокритиками и вниманием публики), да только в итоге неизменно какая-то ерунда получалась. А книга сильная. Каждый раз начнешь перечитывать заново, всегда что-то новое для себя открываешь. Да и слог какой!
В этом месте Алексею пришлось прервать свои размышления, поскольку жена уже не в первый раз произнесла его имя. И голос у нее, надо признать, был весьма раздраженный.
— Да ладно, матушка, будет тебе, не сердись, — улыбнулся мужчина своей второй половинке, сидевшей рядом с ним впереди на пассажирском сиденье. – Сейчас быстро заедем в одно село, Заречье называется. Тут рядом совсем, километров девять всего, не больше. Я в тамошней школе свою педагогическую деятельность начинал.
— Ничего не ладно! И никакая я тебе не матушка! Только бензин понапрасну жечь горазд, деятель, — сердито проворчала его жена Светлана. – Ты знаешь, сколько баррель нефти на бирже нынче стоит?
Фу ты, ну ты! «Ты знаешь, сколько баррель нефти на бирже нынче стоит?» Такое впечатление, что рядом с ним не домохозяйка едет, а какой-нибудь нефтяной барон, который ежедневно на Лондонской бирже нефть танкерами продает.
Но вслух он, конечно, ничего не сказал – себе дороже. За время своей продолжительной и относительно счастливой семейной жизни Алексей Константинович твердо уяснил, что если хочешь иметь по утрам сытный завтрак, на ужин вкусные котлеты, а каждый день чистую отутюженную рубашку, то свое мнение относительно некоторых слов и поступков своей дражайшей половины лучше держать при себе.
Алексей потрепал свою жену по коленке, круглой и аппетитной, словно спелая дыня:
— Не злись, Светка, тебе не идет быть злюкой.
Светлана Петровна, весьма эффектная натуральная блондинка, наливающаяся той неповторимой красотой, которая наступает у женщин ближе к сорока годам, лишь молча отпихнула руку мужа и обернулась назад, где в планшеты уткнулись сыновья – погодки Данька и Кирилл.
— Не злись, Светка, — повторил Алексей. – Просто на десять минут заглянем и назад. На свою бывшую школу хочу посмотреть. Отпуск наш только начался, впереди – целый месяц свободы.
Как же это здорово! Месяц свободы от университетской суматохи, нерадивых студентов, подготовки к лекциям. Наступило то блаженное время, когда жаркая экзаменационная пора закончилась, зачетки пылятся в деканате, а ты можешь предаваться заслуженному отдыху. Это теперь он Алексей Константинович Татаринов, преподаватель престижного вуза и гроза всех нерадивых студентов. А начиналось все оттуда, от стен Зареченской средней школы, куда он прибыл в конце августа после окончания университета…
Выделили ему служебное жилье, однокомнатную квартиру в так называемом «доме учителей», в панельной двухэтажке с газом, центральным отоплением, горячей водой и прочими прелестями жизни.
А когда директор школы Вячеслав Александрович и завуч Маргарита Юрьевна изучили документы новоиспеченного «молодого дипломированного специалиста», то вокруг него разве что вприсядку не пошли: в творческих конкурсах побеждал, призер межвузовского первенства по легкой атлетике и футболу, участник студенческого КВНа. Да еще и на баяне играет.
— Это ведь можно с баяном на капустниках выступать, школьных вечерах и на свадьбах играть, — радостно потирая ладошки, заявил Вячеслав Александрович.
«И на похоронах», — чуть не брякнул Алексей, не совсем понимая взаимосвязи свадеб и педагогического процесса.
Маргарита Юрьевна ничего не говорила, на все речи директора только одобрительно улыбалась и моргала на Татаринова из-за толстых стекол своих очков, что делало ее похожей на какую-то диковинную рыбу в аквариуме юного натуралиста.
В педагогический коллектив Алексей влился быстро и легко, словно всегда в Заречье жил. С детьми общий язык тоже быстро нашел – не зря же вожатым в детских лагерях четыре лета подряд оттрубил по две смены от звонка до звонка. Кроме уроков вел музыкальный кружок и спортивную секцию. На свадьбах, правда, не играл.
Незаметно пролетели три осенних месяца, прошел декабрь, а с ним закончилась и вторая четверть. В школе готовились к новогодним елкам. Алексей Константинович, как человек творческий, сочинил сценарий для новогоднего праздника для начальных классов, где сам же выступил аккомпаниатором. Праздник прошел на ура.
Когда до администрации школы дошли известия о том фуроре, который Алексей Константинович Татаринов со своим баяном произвел на детском утреннике, ему тут же было поручено подготовить сценарий для главной школьной новогодней елки. «С музыкальным сопровождением», — высказал пожелание директор Вячеслав Александрович, прозрачно намекая на обязательное использование на празднике баяна.
Праздничное мероприятие было назначено на 30 декабря.
Праздник удался на славу. Физрук Анатолий Петрович, отточивший свое мастерство на репетициях и на детском утреннике, был неподражаем. Старшеклассники, поначалу не очень стремившиеся играть в новогоднем спектакле, ни разу по ходу действия не сфальшивили и моментально стали местными знаменитостями. В сценических костюмах и гриме они возле елки фотографировались со всеми желающими, а Генка Воронов, игравший роль волка, даже дал несколько автографов второклассникам.
В приподнятом настроении Алексей Константинович шел по коридору в учительскую, когда в открытую дверь кабинета географии он увидел стоявшую возле окна одинокую фигуру.
— Цыганкова, что ты тут делаешь? – спросил Татаринов, узнав ученицу 8 класса Катю Цыганкову.
Девочка лишь молча пожала плечами.
— С тобой что-то случилось? – продолжал допытываться Татаринов. – Все на елке, а ты здесь одна…
— Зачем мне ваша елка, Алексей Константинович, — ответила девочка, всхлипнув. – Я вот загадала желание, чтобы мне родители мобильник на Новый год подарили. И что? Сегодня утром мамка говорит: «Нам Людку, старшую сестру, замуж выдавать надо, в семье каждая копейка на счету». Так что празднуйте вы свой Новый год без меня!
Алексей ощутил, что его будто ударило током или кто-то железным кулаком толкнул неожиданно в грудь.
— Постой, Катя, никуда не уходи, — пробормотал Татаринов и опрометью бросился из школы.
Добежав до своей квартиры, начал разбирать сумки, которые еще утром приготовил к отъезду. После новогодней елки вечерним рейсом он собирался уехать на автобусе на праздники в областной центр к родителям. Достал коробку с телефоном, который хотел преподнести в подарок маме. Телефон был дорогой, практически всю свою месячную зарплату на него потратил. Откладывал, копил. Ладно, с подарком для мамы решим потом, как-нибудь выкрутимся.
В школе Алексей нашел физрука. Анатолий Петрович так вошел в образ, что до сих пор расхаживал в костюме Деда Мороза.
— Петрович, быстро раздевайся! И посох с мешком давай! Потом все объясню! – вихрем налетел Татаринов на учителя физкультуры, оставив его в одной футболке, непрезентабельных тренировочных штанах с пузырями на коленях и валенках.
На бегу, облачившись в костюм Деда Мороза, Алексей Константинович остановился возле кабинета географии, перевел дух и постучал посохом по двери.
— Могу я увидеть девочку Катю Цыганкову, — пробасил педагог, стараясь придать своему голосу солидности и глубины. – Я знаю, что ты загадала желание получить на Новый год подарок. Вот, Катя, держи.
Татаринов вынул из мешка коробку с телефоном и протянул девочке. Цыганкова молча взяла телефон, прижала его к груди и по ее щекам потекли слезы. Алексей, старясь не привлекать к себе внимание, тихо выскользнул за дверь.
Последний рейсовый автобус отходил в десять вечера. Алексей шел на остановку, глядел в усеянное звездами небо и улыбался. На душе было легко и радостно. Пусть он и не Дед Мороз, но сегодня исполнилось заветное желание ребенка.
В такое позднее время на остановке народу было немного, а уж в предновогодний вечер и подавно. Но когда Алексей подошел, он услышал детские голоса.
— И тут я ему говорю, — узнал он смеющийся голос Кати Цыганковой, — Алексей Константинович, я вся такая убогая, забитая, никто меня не любит, родителям до меня дела нет. Я так мечтала, так мечтала о мобилке!
— И что? – раздался другой голос.
— А вот что! – торжественно произнесла Цыганкова.
— Вот это да! Ну ты, Катька, даешь! – раздались голоса, в которых Татаринов узнал девочек из восьмого класса.
— На следующий год загадаю планшет, — деловито рассказывала Цыганкова. – Опять поплачу, на жизнь свою тяжкую пожалуюсь. Препод опять сопли распустит и бедной девочке подарит планшет. Вот только, девки, не знаю какой брать, маленький или средний.
— Бери средний, от маленького экрана зрение испортить можешь, — произнес Татаринов, выступая из темноты. Затем развернулся и быстрыми шагами ушел прочь. На вечернем автобусе он к родителям не поехал, а утром подал заявление на увольнение по семейным обстоятельствам, сославшись на серьезную болезнь матери. С тех самых пор он в Заречье не появлялся.
И вот теперь снова приехал в село. Подъехав к зданию школы, он увидел, что двери закрыты, а окна заколочены досками и фанерой. За школой на поляне мальчишки играли в футбол.
— Парни, а школа у вас не работает?
— Она три года как закрыта. Сказали, что опти… оптима…отимизация, вот. А нас возят в соседнее село за семь километров в другую школу, — ответил стоявший на воротах белобрысый пацан.
Развернувшись, Татаринов пошел в сторону местного магазина. В сонном и пустынном полумраке сидела продавщица, разгадывающая сканворд.
— Хлеб у нас по предварительной записи, — сразу сообщила продавщица.
— Мне хлеб не нужен, — сказал Алексей Константинович и попросил две бутылки минералки и яблочно-персиковый сок (сыновья его очень любили).
Отсчитав сдачу, продавщица кивнула в сторону газеты:
— Часть лошади из четырех букв. Никак не могу угадать.
— Грива, — тихо произнес Алексей Константинович — Грива – часть лошади из четырех букв, Катя Цыганкова.
Их взгляды встретились. Женщина, вспыхнув, опустила глаза и опрометью кинулась в подсобку.
— Чего так долго? — набросилась, было, на него жена, но, увидев его лицо, тут же примолкла.
Один из коллег по университету как-то рассказал, что студенты такой взгляд у него называют армейским.
— Это почему? – удивился Алексей Константинович.
— Потому, господин Татаринов, что в предчувствии двойки и последующего отчисления нерадивые студенты сразу же явственно представляют, как они на плацу в ногу маршируют в армейском строю и поют «Не плачь, девчонка, пройдут дожди!»
Назад возвращались молча. Светлана смотрела в окно, дети не выпускали из рук планшеты. «И зачем меня понесло в это Заречье, чего я там потерял? – думал про себя Татаринов. — Сто лет там не был, так нет, же потянуло в места боевой славы. Идиот».
Едва автомобиль выехал на главную дорогу, как голос в навигаторе снова ожил. «Да, и фамилию артиста надо обязательно вспомнить», — сделал себе зарубку на память Татаринов.

Сергей Шивков