Пять шагов навстречу смерти

После Сталинграда явно был заметен перелом в войне.

Если до 1943 года мы не видели в воздухе над территорией Германии своих самолетов, то весной 1943 года мы наблюдали их своими глазами, полными слез от радости. В 40 км от нас был Кенигсберг, и с наступлением весны редкий день пройдет, чтобы Кенигсберг не бомбили наши.
Мы каждый раз с нетерпением ждали наступления ночи и гадали, прилетят или не прилетят. Вот завыли сирены, погас свет, немцы по тревоге выбегают из караульного помещения, собаки воют, а мы, вместо сна, все на улицу. С улицы нас гонят в барак палками, пинками – не помогает. Хочется посмотреть на работу наших соколиков. А над Кенигсбергом уже развешены «фонари», море огня, освещающего цель. Снова волна рокочущих моторов, и уже слышны сильные удары взрывов. Лучи прожекторов, разрывы зениток, взрывы сброшенных бомб – целая какофония. Но вот сердца наши сжались – воздух прочертила кривую линию «комета» — это падающий в огне самолет. Вечная память красному соколу! На минуту как будто все остановилось – это мы замерли от оцепенения, тогда как над городом не переставала бушевать война. Потом все смолкло. Самолеты улетели. Отбой. Лагерь утихает, а мы всю ночь, лежа на нарах, перекликаемся, обсуждая и переживая увиденное.
Дня через два наш переводчик Султан Кожахметов читал нам нашу листовку, сброшенную с прилетавших самолетов, написанную на немецком языке с обращением к немецкому народу. Тогда же комендант барака Терешкин пригласил меня к себе почитать нашу «Правду».
О том, что немцы стали выдыхаться и у них уже исчерпываются людские резервы, можно было судить и потому, что они стали вербовать в свою армию из числа русских военнопленных не только на добровольных началах, как, например, власовцев, но и в принудительном порядке. А там, дескать, когда будет одет немецкий мундир и дана в руки винтовка, такому парню путь к своим отрезан. Подобную картину пришлось наблюдать в апреле 1943 года в Шталаге №1А (Гутенфельд).
В лагерь прибыла большая группа военнопленных, называвшаяся артиллеристами. Накануне прибытия этой партии в лагере ходили слухи, что здесь будут собраны 500 человек русских артиллеристов. Очевидно, немцы хотели их использовать для своих воинских частей. Как только прибыла первая партия, мы пошли к ним узнать, что за люди и каким образом попали в эту команду артиллеристов.
Как только мы их назвали артиллеристами, многие из них удивились и объяснили нам, что они в артиллерии не служили и представления о ней не имеют.
— Как же вы попали? – спрашиваем.
— Нас сюда привезли как не сдавших испытание для работы на заводах. Куда теперь повезут, не знаем.
Один из военнопленных спрашивает нас:
— Почему вы называете нас артиллеристами?
Тогда мы рассказали им, в чем дело, и в какую команду их намерены зачислить. Это известие на них произвело удручающее впечатление, и они, в свою очередь, рассказали нам, кто они такие.
Большинство из них такие, кто не хотел работать на заводах и фабриках, люди разных военных специальностей, но по спискам числящиеся рядовыми пехотинцами. Куда и зачем их везли, они не знали. Рассказывали о так называемых экзаменах.
Из этих рассказов выяснилось следующее: чтобы собрать большую партию людей, не желающих работать на заводах и сделать их обреченными, надев на них униформу, немцы на всех предприятиях сделали экзамен. Не сдавших отправляли в лагерь. Не желающих работать нашлось очень много, и все они умышленно не сдали немецкого экзамена. Немцы в это верили, так как они представляли русских неграмотными, некультурными, какими «Иваны» были в первую империалистическую войну.
Вот один из примеров (из рассказа очевидца). Спрашивают таблицу умножения:
-Иван, сколько будет пятью шесть?
— Тридцать три, — не моргнув, отвечает «Иван».
— Ну и дурак, — возмущается инженер, делая заключение, что экзамена не сдал, надо направить в лагерь на другие работы.
Узнав настроение прибывших, мы заимели и знакомых, путем землячества, и через этих знакомых началась работа со всем составом прибывших. Возглавили эту пропагандистскую работу следующие товарищи из инвалидов: три безруких лейтенанта – Моисейчик, Буцких и Максимов, еще Овсянников Евгений, работавший в комендатуре уборщиком.
Примерно через полмесяца всех артиллеристов сводили в баню, заменили изношенное обмундирование на более крепкое и устроили медкомиссию, или так называемый «призыв» под руководством немецких военных врачей. Процедура эта была обставлена довольно торжественно, начальства было много. Конечно, все оказались годными. После осмотра всех завели в один из пустых бараков и поставили в строй. На выходах из барака встали часовые.
Перед строем поставили стол, за которым уселись представители немецкого командования и начали агитировать. Чтобы в обстановку внести ясность, один из фашистов выложил на стол пистолет. Знаменитый фельдфебель, «краса и гордость лагеря», старается вовсю по наведению порядка в строю, он же и переводчик. Немцы, видимо, были уверены в успехе начатого дела, скрепленного выложенным на стол пистолетом для внушения, и поэтому, недолго разговаривая, начали с места в карьер:
— Кто из вас хочет добровольно работать при немецких частях? Будете получать паек немецкого солдата. Желающие, пять шагов вперед!
В бараке наступила гробовая тишина. Все замерли. Что будет дальше? Весь строй остался на месте.
Немцы переглянулись. Добровольное вступление военнопленных в немецкую армию проваливалось. Немцы продолжают еще играть в «добровольность», и, посовещавшись, ставят вопрос по-иному, чтобы выявить нежелающих и потом с ними расправиться. И вот раздается зловещее карканье оберфельдфебеля:
— А кто не хочет служить, выйдите на пять шагов вперед!
Это уже приговор тому, кто выйдет. Ну, кто первый?
Строй замер. Надо делать выбор между жизнью и смертью. Или изменить Родине и жить, или умереть, оставаясь верным Родине.
Но вот смельчак нашелся, и в притихшем бараке прозвучали пять шагов вперед. Пять шагов – это привет смерти. Не успели немцы сообразить, в чем дело, как один за другим стали из строя выходить все остальные. Немцы оказались в дурацком положении – весь строй не расстреляешь.
Оберфельдфебель побежал закрывать двери и приказал часовому никого не выпускать, а остальные члены комиссии стали приводить в порядок расстроившиеся ряды. Добровольцев нет. Вызвав еще наряд солдат, строем и под конвоем завели в барак, где они жили, дали возможность взять свои немудреные вещички и сразу же отвели на станцию. Куда их отправили, никто не знал, и только позднее до нас дошли слухи, что все они попали в штрафной лагерь.

Об авторе
Баранов Владимир Федорович. Родился 7 июля 1918 года в деревне Студенец Шеломовской волости Костромской губернии. В ряды РККА призван Кинешемским военкоматом 20.11.1939 года.22 июня 1941 года был тяжело ранен. Попал в плен. Три с половиной года находился в лагерях для военнопленных. Освобождён частями советской армии. 2 октября 1945 года был демобилизован ленинградским эвакогоспиталем №927. После войны работал фотографом. Отрывок рукописи редакции предоставил руководитель музея истории Боевой славы Новогоряновской средней школы С.П. Шиловский.